Слезы умывают мое ярко накрашенное лицо, смывают с него тяжесть прошедшего дня и неудавщейся ночи, напряжение, вызванное мыслями о будущем. Что на самом деле важно: подчиниться или идти своей дорогой по просторам Вселенной? Что заставит меня остановиться посреди быстротекущей реки жизни, не боясь проломить хрупкий лед, держащий меня на плаву?
Я всего лишь ветер, неугомонный и изменчивый ветер. Смогла ли я даже на секунду представить себе такой насколько ярким может быть огонь, управляющий воздушным потоком? Смогла ли я предположить, что этот огонь возродит врунтри желание жить?
Тем временем я все еще ломаю хрупкий лед в своем сердце и не перестаю восхищаться насколько прочным он может быть в марте. Мой внутренний лед есть остывшее желание быть собой и не бояться. Мой внутренний лед заставляет меня повторять одну и ту же рутину хорошо заученных действий.
Как истинный последователь каменной теории я продолжаю заземляться, падать и не подниматься. Я стараюсь вдохнуть полной грудью из недр моей давно вырытой могилы, такой холодной, такой неуместной для того, кто желал кремации. Кремация - есть смерть та, которую ищу я. Тот огонь, разгорающийся внутри, уже больно обжигает мою чувствительность.
Боль - это наслаждение или мука?
Наслаждение или мука, что бы оно ни было, оно теплее холодной земли могилы и железных оков, пускающих мою кровь.
Даже мартовский лед проломится под лучами яркого апрельского солнца.
Я всего лишь ветер, неугомонный и изменчивый ветер. Смогла ли я даже на секунду представить себе такой насколько ярким может быть огонь, управляющий воздушным потоком? Смогла ли я предположить, что этот огонь возродит врунтри желание жить?
Тем временем я все еще ломаю хрупкий лед в своем сердце и не перестаю восхищаться насколько прочным он может быть в марте. Мой внутренний лед есть остывшее желание быть собой и не бояться. Мой внутренний лед заставляет меня повторять одну и ту же рутину хорошо заученных действий.
Как истинный последователь каменной теории я продолжаю заземляться, падать и не подниматься. Я стараюсь вдохнуть полной грудью из недр моей давно вырытой могилы, такой холодной, такой неуместной для того, кто желал кремации. Кремация - есть смерть та, которую ищу я. Тот огонь, разгорающийся внутри, уже больно обжигает мою чувствительность.
Боль - это наслаждение или мука?
Наслаждение или мука, что бы оно ни было, оно теплее холодной земли могилы и железных оков, пускающих мою кровь.
Даже мартовский лед проломится под лучами яркого апрельского солнца.
Posts
No comments:
Post a Comment